Неаполитанская сказка

XI

«Всё надоедает, даже счастье», – говорит пословица.

Можете себе представить, как надоело Мистигрису плыть неизвестно куда и неизвестно зачем да ещё всё время молчать! Он только и думал о том, как бы заставить Зербино высадиться на сушу.

Однако действовать надо было осторожно. А то, чего доброго, этот мужик вспомнит, кто он такой, и опять возьмётся за топор. Попробуй-ка тогда стать министром у дровосека!

Едва только Мистигрис снова обрёл дар речи, он пошёл разыскивать Зербино.

Дровосек и принцесса сидели на корме и о чём-то беседовали. Мистигрис остановился, прислушался, и волосы стали у него дыбом.

– Мой друг, – говорила Алели, – подумайте, как были бы мы счастливы, если бы поселились где-нибудь тут, на берегу, вдали от всех, в маленькой лесной хижине…

– Да… – задумчиво сказал Зербино. – Завести корову, кур… Это было бы неплохо.

Мистигрис почувствовал, что почва уходит у него из-под ног, и он решительно выступил вперёд.

– Ах, синьор!.. – закричал он. – Посмотрите же! Посмотрите скорее!.. Как это прекрасно!

– Что такое? – спросила принцесса. – Где? Я ничего не вижу.

– А я и того меньше, – сказал Зербино, хлопая глазами.

– Как? Вы не видите этого сверкающего на солнце мраморного дворца? – удивился Мистигрис. – Не видите эту широкую лестницу, спускающуюся к самому морю среди апельсиновых деревьев и роз?

– Дворец? – испугалась Алели. – Я не хочу во дворец! Опять скучные придворные дамы, назойливые лакеи, опять притворство, сплетни, лесть!.. Нет, нет, я не хочу! Уедем отсюда поскорее!

– Это верно, – согласился Зербино. – Чего мы не видели во дворце!

– Такого дворца, синьор, вы не видели никогда! – закричал Мистигрис не своим голосом. – Он не похож ни на один дворец на свете. В нём нет ни придворных, ни лакеев. Там прислуживают невидимки. Там у столов и кресел есть руки, а у стен – уши!

– А языки у них есть? – спросил Зербино.

– Нет… то есть да, – сказал Мистигрис. – Они говорят, когда их спрашивают, и молчат, когда их не спрашивают.

– Значит, они умнее тебя, – сказал дровосек. – Что ж, пожалуй, я бы хотел иметь такой дворец. Только где же он? Я его не вижу.

– Он перед вами, ваша светлость! – сказал с торжеством Мистигрис.

И в самом деле, корабль уже подошёл к берегу, на котором высился сияющий золотом и мрамором дворец, самый светлый и весёлый, какой только можно было себе представить.

Зербино, принцесса Алели и Мистигрис сошли с корабля и стали подниматься по широкой белой лестнице, среди магнолий и роз.

Мистигрис шёл впереди, отдуваясь на каждой ступеньке.

Подойдя к решётчатым дворцовым воротам, он хотел позвонить, но звонка нигде не оказалось.

– Эй, кто там!.. – закричал Мистигрис и стал стучать и трясти решётку изо всех сил.

– Что тебе надо, чужеземец? – металлическим голосом спросила решётка.

– Я хотел бы видеть владельца этого дворца, сказал Мистигрис с некоторой робостью. (Дело в том, что ему еще никогда не приходилось разговаривать с кованым железом).

– Этот дворец принадлежит синьору Зербино, – ответили ворота. – Когда он подойдёт, мы откроемся. Не стучите понапрасну и не трясите нас.

В эту минуту к воротам подошёл Зербино под руку с прекрасной Алели.

Ворота почтительно распахнулись и пропустили их обоих, а заодно и Мистигриса, который семенил сзади.

Они вышли на террасу и невольно остановились, глядя на бесконечное небо, сверкающее в лучах утреннего солнца.

– Как хорошо! – сказала Алели. – Не хочется уходить отсюда.

– Да, славно, – ответил Зербино, опускаясь на каменные плиты. – Давайте-ка посидим здесь немного.

Но Мистигрис был вовсе не охотник сидеть на каменном полу.

– Разве тут нет кресел? – спросил он.

– Мы здесь, мы здесь! – закричали дружно чьи-то бархатные голоса, и три мягких кресла вбежали на террасу со всех четырёх ног – так быстро, как только позволяли их коротенькие выгнутые ножки.