Легло ли делать открытия?

Когда после завершения какого-либо открытия мы обдумываем причины его появления, то они кажутся нам не только естественными, но и закономерными. «Сама логика событий предопределяла появление этого события», — говорим мы. Действительно, всегда после завершения исследования можно найти много косвенных указаний на необходимость существования обнаруженного феномена.

Но все-таки в большинстве случаев понятным и закономерным открытие становится только после его открытия. Недаром и слово, определяющее это явление, имеет столь емкий смысл — открытие, обнаружение доселе неведомого. Часто при описании великих открытий они выглядят вовсе и не такими великими, а скорее обыденными, простыми и само собой разумеющимися. Разве часто задумываемся мы над тем, что всего каких-то триста лет назад не только ни один школьник, но и самые мудрые мудрецы не знали законов Ньютона? Это было гениальнейшее, удивительнейшее открытие. Какими будничными, само собой полагающимися, столь логично вытекающими из сути событий представляются законы Ньютона нам сегодня! Кто-то из досужливых писателей придумал даже добренькую сказочку о тихом дядюшке Ньютоне, благодушно полеживавшем под яблонькой и открывшем свой закон тяготения. Как просто — яблочко упало на землю, а не улетело на небо, значит, земля притягивает, а не отталкивает от себя тела!

Когда мы говорим о развитии генетических исследований, то тоже получается все как-то слишком гладко: раз клетке присуще свойство наследственности, то это должно быть отражено в каких-то материальных структурах. Раз есть структуры, значит, надо исследовать их строение, а это строение должно выявить молекулы, ответственные за наследственные процессы. Ведь без молекул немыслим ни один процесс. Возможных типов молекул, несущих такую генетическую запись, имеется только два — либо белки, либо ДНК. А уж тут и совсем просто выбрать из них один тип.

Однако произвести такой выбор было совсем не просто. Сейчас, когда мы знаем весь путь открытия решающей роли ДНК в хранении наследственной информации, он представляется нам гладким и ровным, без сучка и задоринки. Но была нужна гениальнейшая интуиция Крика и Уотсона, предвидевших весь разворот дела, недюжинная смелость исследователей, пошедших против, казалось, прочно установленных фактов приоритета белка в наследственности, та доля «сумасшествия», наличие которой Нильс Бор считал непременным условием любой теории, претендующей на сколько-нибудь значительную степень новизны. Кроме того, требовалось и такое развитие науки, чтобы самая гениальнейшая мысль не осталась без нужных средств для претворения в действительность.

Лишь наличие всех этих условий привело к быстрому и кажущемуся простым доказательству преимущественной роли ДНК в наследственности.