Любовь Воронкова

Подружки идут в школу

Прятки под стойками

Ночка бежала рысью, и телега весело катилась по улице — мимо пруда, мимо скотного двора, за околицу. А как только выехали за околицу, высокая рожь сразу с двух сторон подступила к дороге. Спелые колосья тихонько кивали и покачивались в солнечной тишине.

— Гляди-ка, мамушка, — сказала Таня, — как нам рожь кланяется! Это она здоровается с нами — да?

— Конечно, — улыбнулась мать, — а как же? Своих узнаёт!

— Вроде трещит где-то... — сказала Алёнка прислушиваясь.

Таня привстала на телеге.

— Где? — и тут же закричала: — Вижу! Крылья крутятся — жнейка идёт! Это жнейка трещит, а ты, Алёнка, не узнала? Мамушка, мы сейчас сбегаем посмотрим!

Таня хотела соскочить с телеги, но мать сказала:

— Да куда вы по хлебам пойдёте? Вот выедем на скошенное, тогда и бегите по стерне. Сто раз на эту жнейку смотрели — и всё им интересно!

— А когда смотрели-то? — сказала Таня. — Ещё в прошлом году, когда маленькие были. А в этом году ни разу не смотрели! Вон как она крыльями взмахивает. Алёнка, ты видишь?

Но Алёнка плотно сидела на телеге. Одной рукой она держалась за перекладину, а другой отводила ржаные колосья, которые то и дело стукали её по лбу и щекотали своими короткими сухими усиками. И никакой жнейки она не видела.

Но вот поле словно раскрылось и раздвинулось — дорога выбежала на жнивьё. На скошенном стало далеко видно: и лес, и кусты в овражке, и за овражком — дальнее поле. А на дальнем поле ещё стояла рожь, и видно было, как светлые золотые волны идут по ржаным просторам.

Две лошади, рыжая и серая, тащили жнейку. Жнейка трещала, как большой кузнечик, вертела крыльями и проворно работала острыми ножами. Подкошенная рожь ложилась на жнейку. А когда набиралась большая охапка ржи, жнейка своим крылом мягко сбрасывала её на стерню.

Следом за жнейкой шли колхозницы. Они подбирали рожь, вязали её в снопы, а снопы ставили в стойки. Всё поле пестрело от стоек. Снопы стояли словно шалашики: днищами к земле, а колосьями кверху. Пускай солнышко ещё погреет зерно, пускай ветерок его ещё подсушит.

Таня и Алёнка соскочили с телеги и побежали к жнейке.

— Алёнка, ты видишь, какие у неё зубчики? — спросила Таня. — Видишь на крыле — как грабли всё равно? Вот она ими и сбрасывает рожь! Видишь?

Но Алёнка не ответила. Таня оглянулась — почему это Алёнка молчит? Смотрит, а её нет. Таня остановилась:

— Алёнка!

— Вот тебе и Алёнка! — засмеялась колхозница Елена Дозорова, которая тут же вязала снопы. — Вот тебе и подружка! Пропала!

Таня медленно пошла по полю. Вдруг откуда-то послышался Алёнкин голос:

— Ку-ку!

Таня улыбнулась:

— А, спряталась!

Она стала искать Алёнку и под одной стойкой увидела между снопами кусочек синего Алёнкиного платья.

— Вижу, вижу! Сама спряталась, а платье видно! Алёнка засмеялась и вылезла из-под стойки.

— А вот я спрячусь, так уж не найдёшь! — сказала Таня. — Ну, закрой глаза!

Алёнка закрыла глаза ладонями. А Таня забежала далеко, к самой крайней стойке, залезла под снопы и подобрала платье. Пускай теперь Алёнка поищет!

Алёнка ходила по полю и заглядывала под каждую стойку. А потом остановилась и стала кричать:

— Таня, ау! Таня, где ты? Ау!

— Ишь какая! — тихонько засмеялась Таня. — Искать не хочется, вот и кричит. Поищи, поищи!

Под стойкой было жарко. Плотные снопы тесно стояли вокруг. Они были новенькие, чистые. А колосья так густо сомкнулись над головой, что будь хоть дождик, хоть гроза — всё равно Таню не промочило бы. Только в щели между снопами ярко светилось синее небо.

— Таня, Танюшка, ау! — кричала Алёнка. А Таня опять засмеялась:

— Поищи, поищи!

Вдруг что-то зашуршало по стерне. И между снопами под стойку просунулась белая с чёрным носом Снежкова морда. Снежок посмотрел на Таню и весело залаял.

— А, вот где ты! — закричала Алёнка. — Вылезай, мы тебя нашли!

Таня вылезла из-под стойки.

— И что это ты, Снежок, лезешь? — сказала она. — Звала я тебя, да?

А Снежок глядел на неё и только хвостом махал, будто хотел сказать: «Ну и что ж, что не звала! Ты спряталась, а я нашёл! А может, я тоже в прятки играть умею!»