Любовь Воронкова

В глуби веков

Ворота в Индию

Быстрый, сверкающий Кофен¹, возникший где-то под самым небом, в горных вершинах, стремился вниз по узкой долине. Скалы громоздились по сторонам Кофена, будто удивляясь смелости этой реки, которая пробилась в их каменное царство и теперь бежит, гремя и ликуя, в долину Пешавара.

Двойной и тройной стеной стоят твердыни гор, охраняя страну индов. Узкие проходы на севере завалены снегом, грозят льдами и обвалами. Скалистые ущелья на юге дышат пламенем нестерпимого зноя и ужасом гибели в бездонной пропасти, оскалившейся острыми красными глыбами камня... Нет дороги в Индию никому. Нет дороги!

Когда-то, во времена ассирийского могущества, пыталась проникнуть в Индию царица Семирамида. Искали путей к покорению Индии и персидские цари Ахемениды. Сам великий Кир добивался этого. Но ни одному Ахемениду не удалось проникнуть в зачарованную, овеянную легендами страну. Нет путей в Индию, не найти ворот туда!

Александр эти ворота нашел. Много веков в долине Кофена слышался только шум воды и голос ветра в ущельях. А сейчас по его берегам шла македонская армия — конница, пехота, военный обоз... По правому, южному берегу Кофена, в предгорьях Сефий-Куха, шли с войском Гефестион и Фердикка. По левому, северному берегу, у отрогов Гималаев, вел свое войско Александр. Он знал: здесь таятся опасные горные племена, с которыми придется сразиться. Он знал, что Кофен приведет его в цветущую равнину Пешавара, а потом и к реке Инду. Он уже многое знал.

Еще в Александрии Кавказской, где отдыхало его войско, Александр получил письмо от Таксилы, индийского раджи, царство которого лежало как раз там, где Кофен впадает в Инд. Таксила узнал, что царь македонский готовится к походу в Индию. Даже тройная стена гор не задержала вестей о непобедимости Александра. Если он задумал идти в Индию, так он придет. Он отыщет долину Кофена и спустится прямо к нему, в его царство.

Что делать Таксиле? Принять бой, встать на пути в родную страну и не пропустить врага?

Может быть, так бы он и сделал. Но у него у самого кругом враги. Особенно сильный враг раджа Пор: его царство граничит с царством Таксилы. Оба они, и Таксила и Пор, хотят расширить свои владения, и оба готовы погубить друг друга.

Если Александр разобьет Таксилу — а он его разобьет! — то Пор не бросится на защиту, нет, он поможет чужеземцам погубить его... Так не лучше ли Таксиле помочь чужеземцам и погубить Пора?

Тогда он и предложил Александру свою дружбу и помощь против тех, кто вздумает сопротивляться македонскому царю.

Александр ехал во главе конницы на крупном гнедом коне. Его Букефал шел в поводу: Александр сейчас особенно заботливо берег его. Предстоят битвы, а в бою только Букефал мгновенно понимал волю хозяина и никогда не ошибался. И стар он уже стал, не те силы у него...

Кони мерно шагали по каменистому ущелью. На отвесных скалах бродили фиолетовые тени от проходящих облаков. Серебряно гремела река. Александр перебирал в мыслях недавние события и встречи. На границе Паропамиса, в верхней равнине Кофена, у него в лагере уже побывали многие индийские раджи. Он послал им глашатая — пусть придут к Александру, царю македонскому. Он готов принять от них изъявление покорности. И они пришли. Роскошное было шествие. Ехали на разукрашенных цветами, попонами и драгоценностями слонах, поднимавших подрезанные золоченые бивни. Среди этих раджей был и Таксила.

Они привезли Александру богатые дары. Предложили, если ему нужно, и слонов, двадцать пять огромных животных, с глазами добрыми и умными. Александр принял их.

— Я надеюсь в течение лета покорить земли в долине Инда, — сказал он индийским раджам, — я сумею наградить тех царей, которые явились ко мне. Но я сумею и заставить повиноваться тех, которые не явились. Зиму я думаю провести на Инде. А весной накажу твоих врагов, Таксила!

Путь мирной тишины, как и ожидал Александр, не был слишком долгим. Жители, услышав о том, что Александр вступил в долину Кофена, бежали и прятались в горах, спешили укрыться за стенами крепостей. Так предгрозовой ветер гонит листву по дорогам.

И битва разразилась, как гроза.

Здесь, в горах, жили аспазии². В узких долинах ютились их села; иногда македоняне видели их дымы, поднимавшиеся из-за скал. Случалось увидеть их стада на дальних склонах — словно белые облака, медленно двигались по горам стада белых овец... Через несколько дней пути македонское войско остановилось у их крепости. Ворота крепости были закрыты, и вдоль стен стояли густые, грозные ряды воинов, готовых защищать город. Громкая слава Александра проникла в горы аспазиев. Но аспазии собрали все свои силы, решив отстаивать от чужеземцев свою родную землю.

Александр, не дожидаясь, когда подойдет фаланга, мгновенно посадил пеших гипаспистов на коней. С восемью сотнями гипаспистов и со всей конницей, которая была в его отряде, кинулся на крепость и тут же, с ходу, пошел в атаку.

Аспазии защищались отчаянно. Только вечер остановил битву. Густая черная тьма свалилась без сумерек, лишь солнце ушло за горы. Македоняне успели загнать аспазиев за стены города, но города не взяли. Тьма заставила Александра опустить меч. Красный туман застилал глаза; только сейчас он почувствовал, что рана, оставленная индийской стрелой в правом плече, сильно болит и рука немеет.

Войско в изнеможении возвращалось в лагерь. Скрипя зубами от боли, Александр дал снять с себя доспехи и перевязать рану.

— Где Птолемей? Я видел, его ранили!

— У него рана не опасная, царь. Он уже пришел в себя.

— Где Букефал? Где Букефал?

— Здесь, в лагере, царь. Конюхи приняли его.

Александр вздохнул. Букефал сегодня был не очень проворен в битве. Он хрипел... Был весь мокрый от пота. Бедный друг, старость одолевает его! И все-таки надо узнать, что с Птолемеем.

Александр попытался встать, но врач Филипп удержал его:

— Потерпи, царь. Сейчас закончу.

— Стар ты становишься, Филипп. Сколько времени возишься с такой пустяковой раной!

— Не очень-то она пустяковая, царь. Тебе надо немедленно лечь.

— Ладно, ладно. Я сам знаю, что мне надо.

Как только Филипп-Акарнанец закончил перевязку, Александр вышел из шатра. Черная индийская ночь, пронизанная жаркими лучистыми звездами, безмолвно обнимала землю. Лагерь спал, всюду, будто рубины, разбросанные по черному бархату, дотлевали костры... Странно кругом, красиво и странно!

Стража стояла на местах. Темным силуэтом среди звезд возвышалась крепость.

Александр направился в шатер Птолемея. Птолемей лежал, укрытый походным плащом. Он поднял было голову, но царь приказал ему лежать.

— Опасно? — спросил он.

Птолемей напряженно улыбнулся. В неверном свете светильника он казался очень бледным. Тени резко отмечали прямые, правильные черты его лица.

— Завтра пойдем на приступ, царь.

— Да, нам нельзя медлить, Птолемей. Ты ведь это знаешь. Если мы промедлим, не промедлят они, нам нельзя упускать времени. Завтра мы возьмем крепость. Они поймут, кто пришел сюда. И я думаю, следующие города поостерегутся закрывать передо мной ворота.

Птолемей вздохнул.

— Это так, царь. Но, как видно, немало боев придется принять нам в этой стране... Царь, посмотри, у тебя повязка набухла кровью! Как же ты возьмешь завтра меч? Ведь ты не сможешь поднять правую руку!

— Возьму меч в левую! Уж не думаешь ли ты, что инды смогут остановить нас?

— Не думаю, что остановят... Но надо быть готовым к тяжелым битвам.

— Я знаю, Птолемей. Я к этому готов. Слава никому не дается даром.

Александр в эту ночь спал тяжело. Плечо болело, он стонал, просыпался. Забытье и усталость одолевали его, а рана будила. Филипп-Акарнанец не отходил. Александр гнал его, но Филипп менял повязку, варил какие-то снадобья, клал припарки.

К утру Александр уснул, но тут же над его головой засверкали мечи. Кто? Это Бесс. Это Бесс явился убить его... И кто-то еще... Филота! В его руке кинжал, он крадется к Александру, размахивает кинжалом... Кинжал скользит мимо сердца и вонзается в плечо...

— Ох!

— Царь, выпей... Это успокаивает.

Александр открыл глаза и встретил заботливый взгляд Акарнанца. Врач держал перед ним чашу с лекарством.

— Скоро ли утро, Филипп?

— Еще только занимается заря, царь. Выпей лекарство и уснешь спокойно.

— Занимается заря! — закричал Александр и вскочил с постели. — Заря занимается — время ли мне спать?! Ступай скажи трубачам, чтобы трубили!..

Нежно-зеленое небо светилось на востоке, предвещая зарю. Царская труба разбудила лагерь. Все кругом мгновенно зашевелилось, вспыхнули костры, послышались голоса... Труба гудит — к бою, к бою! Значит, царь справился со своей раной, значит, снова в сражение, на приступ! Да они по камню разнесут эту крепость!

Разъяренное вчерашней неудачей, македонское войско с нетерпеливой яростью бросилось штурмовать крепость. Со стен летели на головы воинов стрелы, камни, раскаленный песок, валились корзины с клубками ядовитых змей. Македоняне, персы, агриане, бактрийцы, согды — все смешались сейчас у этой стены, забыв, кто варвар и кто не варвар. С криком, с бранью лезли они по штурмовым лестницам. Кто-то падал, сраженный стрелой или камнем, кто-то погибал. Но сотни, тысячи воинов поднимались все выше на стены города, и впереди всех неизменно маячили белые перья на шлеме царя.

С огромными усилиями одолели стену. Но когда взобрались на ее гребень, увидели, что за этой стеной стоит другая, еще более крепкая, еще более высокая...

Краткое замешательство прошло среди воинов. А сам Александр на мгновение растерялся.

— Идут! Наши идут! — вдруг закричал кто-то.

Александр поднял голову. И отсюда, с высоты стены, он увидел, что подходит его основное войско, идет его фаланга... Впереди фаланги шел его любимый и надежный полководец Кратер.

Воины, увидев их, радостно закричали. Те в ответ закричали тоже и с ходу бросились на помощь своим. Буря стрел взлетела над защитниками крепости. И пока те отстреливались, македоняне ставили лестницы к внутренней стене.

Вскоре аспазии поняли, что сопротивляться больше невозможно. Они старались вырваться из крепости, бежать в горы. Македоняне убивали этих несчастных без пощады.

Почти все защитники крепости были убиты. Стены города разрушены. Город сровняли с землей. И еще долго стояла над развалинами зловещая красноватая пыль...

Ужас пошел впереди Александрова войска. Соседний город аспазиев Андака, услышав, что Македонянин направляется к нему, заранее открыл ворота.

Заняв город, Александр позвал к себе Кратера:

— Кратер, я оставляю тебя здесь с твоими фалангами. Я поручаю тебе завоевать все окрестные города. Потом иди через горы в долину. А я с остальным войском пойду на северо-восток, к городу Эвасиле. Мне надо попасть туда как можно скорее — там сидит царь аспазиев. Мне надо захватить его. Ты меня понял, Кратер?

— Я все понял, царь. И сделаю все, как ты приказал.

Снова македонская конница неслась вперед, будто поднятая ураганом. Царь ехал в колеснице: он не мог сидеть на коне — рана кровоточила. На другой же день, проскакав неведомо сколько стадий, конница явилась к городу Эвасиле... И опоздала. Город горел.

— Они сожгли город! — вне себя от гнева закричал Александр. — Они не захотели впустить меня!

Аспазии бежали из своего пылавшего города по всем дорогам, по всем склонам гор, бежали, спасаясь от македонян. Это вызвало еще большую ярость в македонских войсках: воины убивали их и копьями и мечами, хотя те были безоружны и не защищались.

Александр двинулся вверх по течению реки. Пленные индийцы вели его к городу Аригею. Но еще издали македонян поразило мертвое молчание этого города. И когда подошли ближе, увидели, что города нет, только черные головни и голубой пепел встретили их... Жители, убедившись, что не смогут защитить его, сожгли свой прекрасный Аригей.

Александр остановил войско. Он сам на коне, со свитой, объехал окрестности. Он успевал замечать все — и необычайную пышность природы, красоту гор, силу растений, яркое оперение невиданных птиц... И видел то, что хотел увидеть, — выгодное местоположение сожженного города.

— Сожгли Аригей! — с досадой говорил он. — Сожгли такой хороший, такой нужный мне город!

Вскоре подошел со своим войском верный Кратер. В тот же вечер они сидели с царем в его царском шатре.

— Ты построишь здесь новый город, Кратер. Это очень важная позиция. Здесь проходит дорога на реку Хоасп. Так у нас будут в руках оба прохода к Хоаспу: Андака и Аригей. Заселяй местными людьми, заселяй македонянами, которые больше не могут держать оружие. И не только македонянами — всеми, кто не в силах следовать за войском...

Тихо вошел юноша, один из тех македонских юношей, что взяты к царю для личных услуг.

— Гонец привез письмо, царь.

Царь взял свисток. Милые каракули пестрели на папирусе.

«Я не видала тебя сто лет, Искандер. А я ведь здесь, в твоем лагере. У тебя много дорог, Искандер. Но ни одна дорога не приводит тебя ко мне. Я очень тоскую...»

Бедняжка! Да, он уже давно не видел Роксану. Но когда ему видеться с ней? Обоз, где едут все жены и дети воинов, где едет и царская жена, всегда далеко в тылу. А как он может хоть на один день покинуть лагерь? Страна враждебная, опасная, именно за один этот день может погибнуть всё и он сам!

— Подожди, Кратер. Мне надо написать кое-что...

Он тут же начал было писать письмо Роксане. Но сбился — перебила мысль о будущем городе. Как поставить его? Сколько ворот сделать?..

Он разорвал папирус и начал писать снова. Но вошел начальник стражи:

— Царь, на горах появились огни. Похоже на войско.

Александр еще раз разорвал папирус.

— Пошлите разведчиков в горы да позовите гонца, который привез письмо от Роксаны.

Гонец явился.

— Поезжай обратно. Скажи госпоже, что я скоро буду у нее.

Гонец поклонился, вышел. Кратер позволил себе еле заметную улыбку. Он уже столько раз слышал это «скоро». Александр метнул на него подозрительный взгляд. Он видел эту улыбку и знал, что думает Кратер. И царь и его полководцы слишком долго и слишком тесно шли рядом все эти годы и часто уже без слов понимали друг друга.

— К делу, к делу! — прикрикнул он на Кратера. — И смотри, чтобы твой город был не хуже, чем прежний!

Оставив Кратера на огромном пепелище, Александр поспешил дальше. Снова двинулась его разноплеменная армия. Она шла в глубь Индии с битвами, с тяжелыми осадами городов, с трудными сражениями в горах и долинах. Она проходила крутыми дорогами ущелий и зелеными долинами рек, через виноградники и миндальные рощи, захватывала города и деревни, осаждала и брала неприступные крепости...

Оставались нетронутыми лишь те города, которые открывали Александру ворота и приносили покорность. Он принимал покорившихся, брал их в свою армию и награждал за победы наравне с македонянами...

Но несоглашавшихся к подчинению заставлял подчиниться. И тогда земля чернела от крови, а города превращались в пожарища.

¹ Кофен — приток Инда, ныне Кабул.
² Аспазии — одно из индийских племен.