Любовь Воронкова

Золотые ключики

Чудо-юдо в сарайчике

Дёмушка побежал, но и Таня с Алёнкой на этот раз от него не отстали. Таня впопыхах на какую-то занозистую стружку наступила, уколола ногу. Но останавливаться не стала — уж очень хотелось поглядеть, что это там загудело.

А когда прибежали, то поняли, что стропила эти — не стропила, а станок, в котором установлена механическая пила.

— Во! Пила в раме пошла! — закричал Дёмушка. Саша услышал.

— Не пила в раме, а пилорама пошла, — сказал он.

— А тут даже три пилы! — крикнула Таня. — И все сами пилят! — и даже умолкла от удивления.

А в чёрной металлической раме и в самом деле было три пилы. Они все сразу врезались в толстое бревно и начали его пилить. Бревно медленно подвигалось, налезало на пилы, а пилы, мягко двигаясь, разнимали его на равные доски и горбыли.

— Вот как пилит — и не устаёт! — сказала Таня, любуясь пилорамой. — А у нас дедушка с матерью возьмутся пилить, да сразу и уморятся! Вот бы нам такую пилу — дрова пилить!

— А возьмите, — сказал Саша, — пускай наша пилорама у вас дровец попилит!

Таня не могла понять — не то Саша шутит, не то правду говорит. Сам не улыбается, а светлые глаза его смеются.

— Ну давай, — сказала Таня, — пускай попилит!

— А кто у вас её двигать будет? — спросил Саша.

— Кто? А у вас кто двигает?

— У нас!..

Саша вдруг замолчал, словно чего-то испугался. А потом сказал почти шёпотом:

— У нас её чудо-юдо двигает!

Таня и Алёнка сразу присунулись к нему поближе:

— Где чудо-юдо?

— Какое чудо-юдо?

— Страшное чудо-юдо, — сказал Саша, — чёрное, сердитое. На шести лапах стоит. Силы у него сколько хочешь! Копром кто бьёт? Это чудо-юдо бьёт. Помпой кто работает? Оно. Пилами кто двигает и бревно подаёт кто? Тоже оно. Всю стройку оно движет. И что ни заставь — всё сделать может. Только сердитое очень: чуть что не по нём — так фыркнет, зашипит и сразу всю работу бросит. Уж мы за ним смотрим, чистим, маслом его мажем...

— Каким маслом — коровьим? — спросила Алёнка. — Он небось постное-то ещё и не любит.

— Не коровьим, а машинным, — сказал Саша, — самым чистым.

— А! — засмеялась Таня. — Ну, значит, это не чудо-юдо, а машина какая-нибудь!

— Хорошо, — сказал Саша. — А вот ты пойди да загляни в тот сарайчик. И скажи, чудо-юдо это или нет. И скажи, живое оно или нет. Пойди-ка, пойди!
И опять было непонятно — не то Саша шутит, не то правду говорит.

— Алёнка, пойдём? — негромко спросила Таня. Алёнка поёжилась:

— Боязно...

А Дёмушка стоял и смотрел на них: если они пойдут, то и он пойдёт. Чудо-юдо в сарае — это тебе не лягушка какая-нибудь, это тебе не тритон, у которого даже и зубов-то не найдёшь!

Подружки постояли, подумали, а потом всё-таки пошли к сарайчику. Новенький тесовый сарайчик белел на солнце, и на стенках жёлтыми каплями блестела смола. И чем ближе подходили они к нему, тем слышнее становился ровный, глухой гул, который доносился оттуда.

Недалеко от сарайчика девочки остановились.

— Дёмка, иди первый, — сказала Алёнка.

— Иди сама, — ответил Дёмушка.

— А я вот и совсем не пойду, — сказала Алёнка. — Очень надо мне на него смотреть!.. Тань, пойдём отсюда?

Но Таня шаг за шагом подходила к сарайчику и, вытянув шею, старалась туда заглянуть. Невысокие ворота были открыты. На земляном полу светлым квадратом лежало солнце.

— У-у-у! — неслось из сарая, будто летел большой самолёт.

Тане было страшно. Но отойти от ворот она не могла: очень хотелось увидеть это чудо-юдо. Она шагнула ещё раза два, подкралась, заглянула... и сразу попятилась.

— Ой, чёрный какой! — прошептала она.

— Бежим! — закричала Алёнка.

Но Таня не побежала.

— Подожди, Алёнка, — сказала она, — я ещё раз посмотрю!

Таня вошла в сарайчик и сейчас же закричала оттуда:

— Алёнка! Да это машина такая!

Тут и Дёмушка осмелел, вбежал в сарайчик.

— У! — сказал он. — Да это просто движок! Я его уже видел. Ещё когда его везли.

Алёнка из ворот поглядывала на гудящий двигатель.

«А может, он всё-таки живой? — думалось ей. — Вишь, как гудит и дрожит и даже вспотел весь!..»

Вдруг она услышала чьи-то шаги, хрустящие по щепкам. Оглянулась — а это дядя Семён, механик.

— Механик идёт! — крикнула Алёнка и побежала от сарайчика.

Таня и Дёмушка тоже бросились бежать. А дядя Семён остановился и сказал:

— Вот посмотрите на них — и откуда взялись? Не успел отойти, а они уж тут как тут! Да разве можно посторонним сюда входить?

Но ребятишки почти и не слышали, что он говорит, — бежали без оглядки.

Они выбежали на дорогу и тут остановились.

Дорога эта уходила от строительства куда-то в поле. По сторонам, на отлогих склонах, ярко зеленели густые озими.

А вдоль дороги, прямо по озими, тянулись вереницей высокие новенькие столбы. Они словно шагали куда-то большими шагами, и наверху у них, будто серьги, блестели маленькие белые чашечки.

Девочки ещё постояли, поглядели на строительство: на колхозников, которые копали землю, чистили брёвна, рубили срубы; на механический молот, который всё ещё хлопал по верхушке сваи, фукая синим дымком (а свая стала уже совсем низенькая).

Людские голоса смешивались с монотонным рёвом пилорамы, с ударами молота, с гулом, который шёл из сарайчика, и с широким поющим шумом весенней реки Нудоли.

Нудоль текла рядом и журчала и заливала кусты и деревья на той стороне.

— А где же у нас Снежок? — вдруг спохватилась Таня.

— А он давно убежал, — сказал Дёмушка.

— Куда убежал?

— Прямо по дороге убежал куда-то. Домой, наверно. Может, есть захотел...

— Пошли домой, — сказала Алёнка. — Наверно, обедать пора.

— А как же море? — сказала Таня.

— Мне больше не хочется море смотреть, — сказала Алёнка, — я домой пойду.

— А по какой дороге домой пойдёшь? Как сюда шли?

— Вот по этой пойду, — сказала Алёнка и показала рукой на полевую дорогу, — по столбам.

— Ну, пойдём, — вздохнула Таня. — А море когда-нибудь ещё сходим посмотрим. Ладно?

— Ладно, — сказала Алёнка.

И они тихонько пошли по светлой полевой дороге — домой. И Дёмушка зашагал за ними.