Тайна генетического языка

Важнейшей биологической проблемой ближайшего периода
будет, по моему мнению, выяснение генетического кода хромосом,
то есть выяснение того, как последовательности составных частей
сложнейшей молекулы ДНК определяют отдельные наследственные
признаки живых существ.
И. Е. Тамм, 1957

Не жалея сил, ищут ученые разгадку древних языков. Их интерес нам понятен. Узнав структуру языка, ученые смогут прочесть древнейшие рукописи, а это обогатит нашу культуру и науку.

Но еще большее внимание проявляют ученые к разгадке языка самой природы. Установив, как «записаны» признаки неполегаемости хлебов, урожайности растений, устойчивости их к заболеваниям, человек получит такую власть над природой, которая никогда и не снилась даже самому неудержимому фантасту.

Стоит только представить себе, что знаешь язык генетических символов, умеешь разговаривать с генами, умеешь исправить в наследственной книге то, что не нравится, или дописать нужные нам фразы, как дух захватывает от одних только мыслей о возможных результатах.

Еще каких-нибудь десять — пятнадцать лет назад большинство ученых довольно скептически относилось к реальности быстрого раскрытия тайны генетического языка. В середине пятидесятых годов журнал «Техника — молодежи» опубликовала выступления крупнейших советских ученых по поводу загадок наследственности. Время тогда было очень интересное. Еще не успел остыть восторг от открытий Крика и Уотсона, каждый день появлялись всё новые факты, подкреплявшие эту гипотезу. Бодрость духа и ясность мысли — вот что отличало ученых и их планы в те годы. Прогноз одного из участников дискуссии в «Технике — молодежи» — академика Владимира Александровича Энгельгардта оказался смелее всех.

Он сказал, что лет через пятьдесят ученые смогут понять язык наследственности и тогда сбудется вековая мечта человечества — управлять природой по своему желанию.

Это высказывание наделало много шума. Некоторые говорили, что Энгельгардт неисправимый оптимист и не так легок орешек, чтобы раскусить его за полстолетие. Другие уверяли, что наука идет вперед все быстрее, и этого открытия надо ждать еще раньше. Нашлись, наконец, и такие, кто упрекнул Энгельгардта в том, что его мечты о разгадке кода — пустое и ненужное занятие, только отвлекающее от насущных проблем.

Но время шло. Через несколько лет все забыли о страстях, бушевавших вокруг спора в «Технике — молодежи». Да и в самой науке интерес к коду ослаб. Проблема его все больше запутывалась: ученые убедились, что задача оказалась непомерно трудной и с ходу ее не решить. Статьи о кодовых проблемах стали носить все более отвлеченный вид, и им уже уделяли меньше места в научных журналах. Редко-редко промелькнет заметка в отделе «Короткие сообщения» в каком-нибудь «Нейчур» или «Сайнс». И вдруг в самом конце 1961 года эту безмятежность взорвала весть — в лаборатории Крика разгадан способ построения генетических фраз.