Волк вернулся в клетку

Совещание уже кончилось, но разошлись не все. Как всегда, осталось ещё что-то недосказанное, не совсем ясное, и спор продолжался. В основном он вертелся теперь вокруг того, что помещений для животных мало, что клетки тесные, да и тех не хватает.

Конец спору положил заведующий научной частью Зоопарка Пётр Александрович. Его предложение было кратким и суровым — запретить принимать таких животных, как медведь, волк и лиса, которые и без того заполнили многие клетки Зоопарка.

Это предложение было тут же бурно одобрено. Но не успели ещё замолкнуть клятвенные обещания сотрудников не брать лишних животных, как дверь кабинета открылась и в комнату вошёл человек. Он поставил на пол завязанную кошёлку, вытер вспотевший лоб и сказал:

— Вот, привёз вам из Казахстана в подарок волчат.

В кабинете воцарилась тишина. Каждый понимал, что отказаться принять от человека подарок, привезённый издалека, — неудобно. А взять волчат — значит занять ещё одну клетку.

Первым нарушил молчание Пётр Александрович.

— Да, дороговато вам обошёлся подарок, — сказал он. — Надо бы в заготпушнину волчат сдать. Получили бы премию, и ехать сюда не надо.

— Хотел сдать, — смущённо ответил охотник. — Да уж вышло так: привёз домой волчат показать, а они такие привязчивые оказались. Только ночь под печкой сидели, а наутро уже к ребятам ластятся, за ними, словно цуцынята, бегают. Жалко губить таких стало, вот и решил сюда везти, пусть живут, раз им такая судьба вышла.

С этими словами охотник нагнулся над кошёлкой и стал её развязывать. Оттуда сразу послышалось царапанье, возня, и не успел охотник приоткрыть крышку, как из-под неё мигом высунулись две серые мордашки и их розовые язычки энергично заходили по руке человека.

— Ну вот, сами смотрите, разве можно таких убить? — улыбнулся охотник, наблюдая за тем, как волчата неуклюже вываливались из кошёлки на пол.

И нужно сказать, что малыши сразу покорили сердца тех, кто находился в кабинете.

Лобастые, пушистые, они мигом бросились ко всем ласкаться: виляли хвостиками, лизали руки, а когда Пётр Александрович посадил волчат к себе на колени, они тут же полезли к нему «целоваться». Облизали ему лицо, нос, шею и уже совсем непочтительно принялись теребить бороду.

— Ну, ну, ну, — засмеялся Пётр Александрович. — Подлиз не люблю!

Но уже по тому, как он смеялся, как их гладил, мы поняли, что судьба волчат решена в их пользу.

Поместили волчат в небольшую клетку, которая стояла на служебном дворе Зоопарка. Клетка была тесновата, но малыши от этого совсем не страдали. Ещё издали увидев проходившего человека, они бросались к дверце, прижимали ушки и так умильно заглядывали, что как-то невольно хотелось доставить им радость и выпустить погулять.

Выпущенные на прогулку малыши бегали и резвились совсем как щенята.

Не всякий мог признать в них волчат — так они были ласковы. Бывало, присядешь на корточки и только позовёшь их: «Тютьки! Тютьки!» — как они тут же кончали свои забавы, бросались к тебе и старались лизнуть в лицо.

К осени волчата подросли и вытянулись. Зимой покрылись красивой пушистой шерстью и стали похожи на настоящих волков. Их уже никто не звал «тютьками». Волку дали кличку «Каскыр», а волчице — «Каскырка». В переводе с казахского на русский язык это означало волк и волчица.

Но самой красоты волки достигли лишь на третью зиму. Они стали уже настоящими зверями, в своей полной красе и силе. Особенно красив был волк — широколобый, с могучей грудью; ему, казалось, ничего не стоило сбить с ног взрослого человека. Впрочем, сколько раз он это делал играя.

Однако, несмотря на рост и силу, Каскыр и Каскырка были по-прежнему ручными и ласковыми. Правда, они не относились ко всем людям одинаково. Одних, кого знали лучше, встречали с бурной радостью, других более сдержанно, на третьих вообще не обращали внимания. Вместе с тем волков без всякой опаски можно было по-прежнему выпустить погулять во двор или водить на ремне по многолюдной улице и быть уверенным, что они никого не тронут.

Но больше всех любили волки Петра Александровича и своего служителя Лёню. Ещё бы: ведь Лёня кормил и ухаживал за волками, а Пётр Александрович частенько навещал своих любимцев, чтобы выпустить их погулять или просто приласкать.

Волки были такие послушные и так хорошо себя вели, что их даже стали брать на выездные лекции. Такие лекции Зоопарк проводил в школах, клубах, на заводах… Лёня показывал ручных животных, а лектор рассказывал о их жизни.

Сначала Лёня боялся, что с волками будет трудно справиться, но оказалось не так. Особенно хорошо держался на сцене Каскыр. У него даже были свои любимые лекторы, с которыми он не забывал при встрече «поздороваться».

Выводил Каскыра обычно Лёня. Подводил его к столу, который стоял посередине сцены, и зверь легко на него вспрыгивал.

Стоял он на столе спокойно, будто красуясь перед публикой.

Когда же лектор говорил о том вреде, который приносит серый хищник, и о том, сколько он уничтожает домашних животных, волк будто специально открывал пасть и показывал свои огромные острые клыки.

И нужно сказать, что такое поведение Каскыра всегда производило впечатление. «Ну и зверюга!», «Да, такому попадёшься на зубок — не вырвешься!» — слышались из зрительного зала возгласы.

Но вот о волке всё оказано. Лёня тихонько тянет своего любимца, и он послушно спрыгивает со стола. И вдруг все видят, что, вместо того чтобы спокойно уйти со сцены, волк, прижав уши, тянет за собой Лёню к лектору.

Вот он уже совсем близко, а лектор, не замечая опасности, продолжает беседу. Напрасно Лёня пытается оттянуть зверя — еще рывок, волк прыгает на грудь человека и… лижет ему лицо.

Волка уводят, а публика ещё долго аплодирует ему вслед.

Возили Каскыра на грузовой машине. Он сам прыгал на машину и сам заходил в клетку, которая там стояла.

Когда после лекции Каскыра привозили в Зоопарк и вели на место, там его с бурной радостью встречала волчица. Волки были очень дружны между собою и если их разлучали, то очень скучали друг без друга.