ГРИШЕНЬКИНЫ РОЖКИ

Давно это было. Жили в одной деревне пять братьев. Жили они сами, если не считать старой бабы Матрёны, что за ними ещё при родителях присматривала. Старшие – Антон и Иван – в мастерской работали, младшенький Илюша совсем несмышлёныш был. А вот средние братья – Григорий и Никита – в школу ходили, да уж больно проказничать любили. И то, что с них взять: близнецы они были. С рождения никто не мог различить, кто Никита, а кто Григорий. А они рады-радёшеньки. А если проказа их откроется, никогда не признаются.

Недалеко от деревни лес стоял. Любили братья в тот лес ходить: ножичком в пенёк побросать, в реке поплескаться.

Пошли однажды Никита и Григорий за грибами. По дороге поозорничали: ветку сломали, муравейник затоптали. Остановились. Видят: на их любимой поляне родничок из земли бьёт. Водичка чистая-чистая!

Стали они в родник камни бросать. Смеются – весело им. Только, откуда ни возьмись вдруг старичок появился. Стоит, как пень трухлявый. Борода рыжая, на голове шапка зимняя, в руках палка-загогулинка.

– Вы пошто проказничаете, ребятишки?

Это он близнецам говорит.

– В лесу порядок надо соблюдать: зверей и птиц не пугать, деревья уважать, а уж родничок этот один на всём белом свете такой!

– Какой «такой»? – спрашивает Никита.

– Волшебный он, – отвечает старик, – всю правду о людях знает. Бывает, человек с виду красавец, а внутри хуже зверя лютого. А бывает, снаружи никудышний: конопатый да лопоухий, – а внутри добрый и отзывчивый.

– Да нам-то что с этого, дедуля? – спрашивает Григорий.

– А то! – нахмурившись, отвечал старик. - Коль водицы из родничка попьёшь – в богатыря можешь превратиться, в красавца писанного, а можешь и …

Тут он замолчал, только рукой горестно махнул.

Зачерпнул Григорий пригоршню воды из родника и давай пить. Вода сладкая, студёная!

– Стой, торопыга, – спохватился старик, – Я ещё не всё сказал! Коли ты внутри злой, то и снаружи поменяешься.

Не успел он договорить, как у Гришеньки на макушке рожки вылезли. Чёрные такие. А из штанишек, сзади, хвостик показался. Тоже чёрненький. Гриша от страха домой побежал, а Никита – за ним следом.

Только перед деревней упал Гриша в траву и давай рыдать.

– Что ж это я? В чертёнка превратился! Что делать-то, Никита? – спрашивает он брата.

Никита гладит его по спине, успокаивает:

– Рожки маленькие! Никто и не заметит! На вот, кепку, надень… А хвостик…. так его тоже не видно...

Поплакал Григорий и успокоился. Делать нечего – пора домой возвращаться.

– Только ты смотри, братишка, никому не говори про родничок. Не предай меня, слышишь?

– Слышу, Гришенька, слышу, – соглашается Никита.

Прошла неделя. Григорий кепку с головы не снимает, даже спит в ней. Потом платок на голову повязал.

– Модно так, – сказал он братьям. Те и поверили.

Собрались братья как-то в лес грибов-ягод насобирать. Все пошли. Антон Илюшеньку на плечах несёт. Баба Матрёна рядом прихрамывает, корзинку большую прихватила.

Долго ходили по лесу братья. Ягод нарвали, грибов насобирали. Сели на полянке отдохнуть, цветами полюбоваться. Стал Илюшка бегать, бабочек гонять – и вдруг родничок заметил. Руками машет, братьев зовёт.

– Вот и водичка свежая! Как нельзя кстати, – говорит Антон.

А у Никитушки всё внутри похолодело. Сказать братьям про волшебный родничок нужно, а то беда может приключиться! Да сказать-то нельзя – слово Грише дал!

«Если скажу – предателем для него стану, – думает он. – А не скажу – всем плохо будет. Кто его знает, в кого братья превратиться могут. Как тут быть?»

Заметался Никита у родничка.

– Братцы дорогие, не пейте воду, плохая она. Звери лесные в воде плещутся – вдруг инфекцию занесли!

Удивились братья словам его, но послушались, не стали воду из родничка пить, домой вернулись.

С той поры Гриша и Никита смирными сделались. Зверей и птиц не пугали, ветки не ломали, муравейники сторонкой обходили. О бабушке Матрёне заботились: то воду принесут, то в огороде помогут. А когда в лес шли, старичка с палкой-загогулинкой высматривали. Да так и не встретили братья старичка.

А рожки и хвостик у Гришеньки отпали. Только он всё равно в кепке ходит. Боится: вдруг опять что-то плохое сделает, и новые рожки у него на голове вырастут.