Наши пернатые помощники

При всей своей любви к родному месту домовые воробьи иногда пускаются в длинные путешествия. Так, воробей, окольцованный в Москве, неизвестно почему отправился в Африку, где и был пойман.

Еще большая смелость нужна, чтобы лететь к берегам Ледовитого океана, но были случаи, когда воробьи прилетали на самые настоящие зимовки. Полярники их подкармливали в столовой. Однако из этого не следует, что пернатый готов жить где попало. Однажды на грузовом теплоходе в Магадан из Находки привезли несколько воробьев. Пернатых выпустили на волю. Полетав немного над городом, воробьи не нашли там для себя ничего интересного и вернулись на знакомое судно. Они терпеливо ждали отплытия и прилично вели себя в пути. Когда же корабль подошел к Находке, они стремглав поднялись в воздух и скрылись из виду.

Почти всюду воробей — оседлая птица. Но из самых северных районов она иногда откочевывает на тысячу километров к югу. Например, в Якутске домовые воробьи стали перелетными. Из Средней Азии некоторые виды воробьев улетают зимовать в Индию. Крейсерская их скорость — 35 километров в час — такая же, как у вороны. Но ворона летит как-то лениво, делает 3—4 взмаха в секунду, а воробей успевает 13 раз бодро поднять и опустить крылышки.

Аркадий Фидлер писал, что когда в 1850 году из Европы в Америку привезли первую пару воробьев, американцы ошалели от радости — теперь у них стало совсем как в доброй старой Англии. В «Нью-Йорк геральд» появилась пламенная приветственная статья. Пернатых так холили и лелеяли, что через шесть месяцев они умерли от переедания. «Общество друзей воробья» послало гонцов в Европу, и те доставили несколько десятков новых пар. Окруженные заботой, птицы стали плодиться молниеносно. Плотники зарабатывали бешеные деньги — порой на одном дереве висело по нескольку деревянных домиков. Пернатых кормили на средства мэрий, и рвение мэров на этом поприще во многом определяло число голосов на выборах.

Всякая крайность до добра не доводит: на десятом году своего триумфального шествие по Америке многомиллионная армия воробьев обрушилась на поля, сады и огороды. Стало меньше ласточек — воробьи заняли их гнезда. От былого восторга не осталось и следа. Химические яды, сети, ружья — все пошло в дело. По воробьям чуть ли не палили из пушек. Американцы удивлялись — и за что они прежде так обожали этих нахалов, которые к тому же и петь не умеют?.. Но вот в окрестностях Бостона вдруг необычайно размножились вредные насекомые — они пожирали все подряд. Голод казался неминуем. И тогда на выручку пришли воробьи. Прожорливые гусеницы отступили. Обрадованные бостонцы снова полюбили воробьев и поставили им памятник в городском парке. Однако чрезмерного размножения этих пернатых в Америке теперь не допускают.

На другом краю земли тоже хотели истребить всех воробьев. Зоолог В. Б. Чекалин, работавший в 1960 году в Китае, рассказывал, что в Пекине и приморских провинциях, где воробьев убивали особенно усердно, попутно били и вообще всех мелких птиц. Колонны грузовиков вывозили птичьи трупики. Публика ликовала. И что же? Стебельки риса даже не успевали дать зерно: уничтожение воробьев сняло естественный гнет с насекомых, и те быстро размножились. Особенно много стало каких-то большущих кузнечиков. Их челюсти перемалывали все зеленое. Деревья и газоны облысели. А во внутренних провинциях, где воробьев начисто истребить еще не успели, урожай был обычным.

Следует сказать, что немалая часть урожая исчезает и в воробьиных желудках. Но это случается там, где птицы слишком расплодились. Однажды подсчитали, что в совхозе «Георгиевский» в Казахстане они съели за лето 400 тонн пшеницы. Некоторые колхозы не сеют просо — пернатые могут склевать весь урожай. Вредят воробьи и полям подсолнечника, и виноградникам.

Но еще хуже получается, когда поголовно всех воробьев объявляют вне закона. И не потому ли в Австрии, где они наносят чувствительный урон виноградникам, птиц не травят ядами, не убивают из ружья. Воробьев там отпугивают небольшими самолетами, звук мотора которых обращает их в паническое бегство. Удовольствие, конечно, не из дешевых. Но, вероятно, овчинка стоит выделки — воробьи должны «быть под рукой» на предмет неожиданного нашествия вредителей. Отстояли же пернатые московские парки, когда лет двадцать назад город наводнили бабочки непарного шелкопряда — страшно прожорливого вредителя. Они толпились в воздухе, залетали в окна троллейбусов, садились на балконы. Воробьи не подвели — шелкопряды были похоронены в их клювах.

Если бы у меня был сад, я не губил бы воробьев зерном, вымоченным в растворе арсенита натрия, не поливал бы ягоды химикатами — эти неприхотливые птицы отплатят сторицей за свою сохраненную жизнь. И уж если от них действительно невмоготу, соорудите пугало. Нарядите его в синее тряпье: воробьи, как и некоторые другие представители животного мира, почему-то не любят синий цвет. А на обычном пугале они могут и отдохнуть, и клювик почистить. Наводят ужас на них и светло-синие флажки, развешанные на деревьях. Пишут, что еще больше они боятся блестящих, сверкающих полосок. В сельскохозяйственных изданиях говорится, что небольшие кусочки жести, нанизанные на веревку (три-четыре кусочка на метр шпагата) будто бы ограждают сад от нежелательных визитов. Боятся воробьи и сетей, развешанных на деревьях.

...Полагают, что на Земле живет около миллиарда воробьев. Вопреки распространенному мнению, некоторые из этого миллиарда соглашаются жить с внутренней стороны квартирных стен. Правда, пребывание в клетке делает воробьев индивидуалистами — они не хотят пускать в свое проволочное жилье собратьев. Когда же птицы спокойно летают по комнате, то возможно нечто вроде дрессировки: молодой воробей, живший у московского зоолога П. П. Смолина, подавал ему крохотную лапу.

Воробей — птица презанятная. О нем можно писать и писать. И вот что странно — в школьном учебнике зоологии о воробьях не сказано ни слова, в университетском курсе им посвящено всего лишь несколько строк. За что же такая немилость?