Пернатый гангстер

Ворона, прямо скажем,— вовсе не лопоухий простофиля. Наоборот, она виртуозна по части краж. Вот, например, как жаловался на свою ручную птицу зоолог Ю. Ромов. Его воспитанница, жившая на свободе, воровала все, что могла унести. За столом она вела себя в высшей степени неприлично — опустошала ложку хозяина и гостя, прежде чем ее успевали донести до рта. Стоило чуть зазеваться, как пропадала и сама ложка. Не помогали ни ругань, ни подзатыльники.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно: ворона не только мелкий воришка, но и гангстер, специализирующийся на хищении птичьих детей. Метод разбоя меняется в зависимости от обстоятельств. В Астраханском заповеднике вороны, словно манны небесной, ждут лодку объездчика, который невольно спугивает с гнезд бакланов и цапель. Во время вынужденной отлучки птиц-родителей они и грабят гнездо. Или другой способ: одна ворона дразнит бакланиху, а другая подкарауливает момент, когда та, возмущенная, приподнимает зад, и утаскивает яйцо прямо из-под нее. С птицами послабей и вовсе не церемонятся. Лысухи, например, стали ложиться в гнезде на спину, чтобы ногами отбиваться от бандиток. Однажды две обнаглевшие вороны, схватив клювами утку за крылья, отволокли ее в сторону, чтоб самоотверженная мамаша не помешала им добраться до яиц.

Сев на присадную палочку (и кто только ее выдумал?) или на мало нависшую крышу скворечника, ворона ждет, когда птенец выглянет в окошко. Схватив его за клюв, она утаскивает несмышленышей одного за другим. Но и это не вершина разбоя: некоторые вороны откупоривают скворечники, словно бутылку пива. На Звенигородской биостанции МГУ взломщица, действуя клювом, как рычагом, за одно утро сбросила крышки с восьми скворечников. Просунув клюв между крышкой и боковой стенкой, она расширяла щель, пока крышка не поддавалась.

Иногда бывают облавы и на зайцев, почему-то оказавшихся днем на поляне. Стая ворон умело перекрывает косому пути к отступлению. Порой вороны перенимают гнусную манеру поморника — терроризируют мелких чаек, схвативших рыбу, до тех пор, пока те не выплюнут серебристое тельце. (Не надо охать — чайки хуже ворон: они губят не только чужих, но и своих птенцов — расклевывают собственные яйца, если они выкатятся из гнезда. Вороны же свое потомство не обижают. Чайки «поднимают руку» и на человека: в 1973 году в Дании одна так клюнула прохожего в глаз, что тот скончался на месте. Вот вам и символ чистоты...)

Вороны же не символ, а всамделишные санитары. Чего только они не едят — очищают железнодорожное полотно от того, что падает из мусорных ящиков и вагонных туалетов, глотают мышей, ящериц и лягушек, семена ели и полевого вьюнка... Осенью 1974 года возле московской станции метро «Университет» ворона, словно заправский хищник, изловила голубя. После трапезы на крыше остались только рожки да ножки: голубиные лапы, клюв и перья. Факт удивительный. Но еще удивительнее вороны добывают личинок майского хруща. В течение месяца птицы, не щадя живота своего, спасали угодья Баргузинского заповедника от вредителей. Они не рыли землю наугад, а вонзали клюв точно туда, где на глубине 5—10 сантиметров личинки майского жука терзали корни растений. По подсчетам сотрудников заповедника, вороны съели 173 000 зловредных личинок общим весом 138 килограммов.

Как птицы узнали, что под землей «скребется» еда?

Но и сами вороны попадают в чьи-то животы. (Были времена, когда ими не брезговали и люди,— в старинных книгах о вороньем мясе весьма благожелательные отзывы.) Особенно воронам досаждает филин — он убивает их ночью во время сна. Долг платежом красен: если днем стая ворон обнаружит убежище врага, они не успокоятся, пока не прикончат его. Особый крик соберет на помощь всю округу. Ну как тут не вспомнить девиз героев Дюма: один за всех и все за одного!