Все для детей

Словацкая сказка

ПРОРОК

У одного плута-крестьянина ничего в хозяйстве не осталось, кроме коровы. Из-за глупой жены своей он все спустил, что имел. «Продам и корову, — решил он.— На что она мне? Все равно моя бездельница-жена скоро отучит ее есть, а за шкуру ничего не удастся выручить. Да, но что же мы без коровы делать будем? Эх, да что тут долго раздумывать! Найдется, я думаю, и для меня какое ни есть ремесло, которым прокормиться можно».

Сказано — сделано: погнал корову на базар. А жена увидела и кричит:

— Смотри, коли продашь, купи мне юбку. Хоть какую-нибудь узкую!

— Ладно, ладно. Я и сам думал чем-нибудь разжиться! — крикнул в ответ крестьянин уже с другого конца деревни.

Только пришел на базар, тут же и продал корову. Купил календарь. Ну, и гуску жареную. То и другое сунул в сумку, а остальные деньги пропил. Пил целые сутки.

Дома жена растопила печь, согрелась возле нее как следует и решила, что коли так тепло, на что ей старая юбка: все равно муж новую принесет. Сняла она эту рвань, да и кинула в печку. И не только юбка в печи истлела, но весь огонь погас, а сама печка и горница выстудились, пока муж где-то винцо потягивал. А жена дома тряслась теперь от холода в рваной рубашке, которая на ней осталась. Наконец вернулся муж. Только он дверь отворил, жена ему из-за печи кричит:

— Милый муженек, давай скорей юбку.

— Какую юбку? Я никакой юбки не покупал.

— Как же так? Я ведь тебе кричала, чтоб ты купил мне хоть какую-нибудь узкую.

— Я и пришел с гускою. И тебе дам, только замолчи!

Да и что же ей оставалось делать, как не молчать, забившись под самый дымоход: разве могла она в своей рваной рубашке людям на глаза показаться? Спасибо, кинул муж хоть кой-чего пожевать.

А ему только и надо было, чтоб жена молчала: у него теперь завелась волшебная книга, в которой на все случаи свои знаки, черты да каракули имеются. Первым долгом пустил он слух по деревне, будто угадывать может, куда девалась любая пропажа: идите, мол, все к новоявленному пророку! А волшебную книгу, календарь, поставил перед собой вверх ногами, потому что букв не знал; но делал вид, будто знает все книги, всю мудрость ложкой выхлебал. Долго никто не приходил. Но вот как-то раз, когда он так сидел за столом, входит к нему в горницу сосед.

— Соседушка... — начал было вновь пришедший.

— Экий ты невежа, — прервал его наш крестьянин. — Разве так входят к пророку? Выйди вон, постучись, как полагается, и, коли я скажу тебе «можно», тогда входи, снявши шапку. Потом уж начинай со мной разговаривать, да вежливо, по-господски.

Пришлось соседу выйти вон и вежливо, по-господски поклониться, а потом уж начать разговор.

— Пан пророк, пропала у меня пара волов. Не укажете ли, кто их взял? Я дам вам двадцать гульденов да мешок от борного, как золото, гороха.

— Вот видишь, невежа! Сразу надо было так поклониться, не дожидаясь, когда тебя научат. А теперь неси двадцать гульденов и мешок с горохом. Твои волы найдутся.

Сосед обрадовался так, словно волы были уже дома, и тотчас принес и горох и деньги.

— Подойди сюда, — молвил пророк, — и смотри, коли глаза есть. Вот этот кривоногий, — тут он показал фигурку в календаре, — отвязал их у тебя ночью. Но ежели до завтрашнего утра на место не поставит, вот увидишь, непременно на другую ногу охромеет, и тогда уж мы его зацапаем.

Молнией разнеслась по всей деревне весть, что пропавшие волы все равно найдутся и кривоногому плохо будет. А был это не кто другой, как хромой Якубко, с нижнего конца. Прибежал он, задыхаясь, к пророку, постучался, как следует, поклонился и говорит:

— Пан пророк, пан предсказатель, вы дома?

— Дома. Чего тебе надобно, лукавая душа? — спросил пророк.

— Эх, что душа! Душа сама не рада была; во всем тело виновато. Я, знаете, насчет тех двух волов пришел, чтобы мне хуже не было.

— А что дашь, чтобы хуже не было?

— Ах, я готов столько же дать, сколько ваш сосед вам дал. Только чтоб уж все хорошо было.

И все получилось хорошо. Деньги да горох были у пророка, а волы к утру — на месте. Так понемногу то у одного, то у другого стали находиться пропавшие вещи, а у пророка наполнялись кошелек и кладовая. Жену он хорошо кормил, только юбки ей все не покупал и не покупал, даже узкой. «Пусть лучше сидит за печкой, — думал он,— а то как бы мне в моем ремесле не навредила». Но ей это надоело, хоть и лакомилась она у себя за печкой и гусятиной и поросятиной, и всем прочим, чего только ни приносили пророку.

Раз пропал у владелицы замка золотой обручальный перстень. И никого не находилось, кто бы знал, где его искать. Прошел слух, что госпожа обещает сто гульденов тому, кто перстень найдет, а того, кто его похитил, ждет смерть на колесе. Потом явился к пророку слуга из замка. Он тоже вошел прямо в горницу и сказал, что коли тот пророк, так должен знать, что пропало у барыни, и найти ему вещь.

— Что у твоей барыни пропало, я знаю лучше тебя, — ответил крестьянин.— А ты — невежа неотесанный, коли не знаешь, что прежде должен поклониться пророку.

И выгнал его вон. Только после того, как слуга постучал в дверь и поклонился, наш пророк принял его. Да и объявил:

— Высокородной пани должно быть известно, что пророк к таким господам пешком не ходит. Коли она желает меня видеть, пусть пришлет за мной карету.

Барыня послала, и пророк прибыл в замок, гордо восседая в карете и держа перед собой открытый календарь. Он потребовал, чтобы ему отвели отдельную горницу и дали неделю времени, в течение которой кормили бы его самыми тонкими блюдами и поили самым лучшим вином, пока он не вычитает, где находится перстень. Барыня согласилась: она и так была главной в доме, а тут еще пан уехал на неделю. Наш пророк ел, как паук, наливался вином, как бочка, и спал эту неделю за семерых! Но жене его дома за печкой не больно сладко было: и холодно и голодно. Нужда кого хочешь расшевелит, расшевелила и ее. Пошарила она, нет ли чего поесть, потом, хоть и в одной рубашке, вышла из дому и пустилась прямо к замку, за мужем. А тому парню, который за пророком ходил, больно хотелось хоть чем-нибудь ему насолить: он ее и впустил. Что же пророку было делать? Стал он ее ласково уговаривать, чтобы она молчала, говорил, что тут она досыта наестся, что кушаний подают без счету на стол.

— Вот уж первый идет! — сказал он, увидя на лестнице лакея, несущего первое блюдо.

Тот услышал эти слова и задрожал, потому что он был один из похитивших перстень, и подумал, что пророк не иначе, как о нем говорит.

Когда появился другой лакей со вторым блюдом, пророк опять воскликнул:

— Милая женушка, вот и второй!

И этот тоже задрожал от страха. Наконец появился третий лакей с третьим блюдом. Пророк опять:

— Ну, не говорил ли я тебе, что явится и третий!

Третий лакей не успел даже блюдо на стол поставить, — упал перед пророком на колени:

— Ах, что уж тут скрывать, коли вам все известно! Да, это мы трое украли перстень. Что было делать, коли он так плохо лежал? Мы просим вас только об одном: устройте так, чтобы нас не выдавать. Понятно, не задаром. Уж мы наскребем сотенку-другую гульденов. А пани и тому будет рада, что перстень нашелся до возвращения пана.

— Да, я сразу подумал про вас, — провещал наш пророк важно, на манер священника.— Но ясно это стало мне только сейчас, когда вы нам ужин подавать стали и я, вас же жалеючи, заговорил об этом и заставил в своем грехе признаться, потому что завтра было бы поздно. Беда стряслась бы. Да и стрясется, коли не сделаете, как я говорю: деньги сейчас принесите сюда, а утром дайте проглотить перстень самому большому индюку на дворе. Об остальном я уж сам позабочусь.

Деньги были тотчас принесены. Теперь оставалось только ждать, что будет утром. Но наш пророк спал спокойно.

А утром все чуть не разладилось из-за того, что барыня долго не позволяла резать самого красивого индюка: как это он мог схватить ее перстень?

— Да уж в другом месте его не найдете и никак до него иначе не доберетесь, — говорил пророк. — Знаки врать не станут!

Наконец она согласилась, скрепя сердце. И вот золотой перстень оказался у индюка в зобу. Барыня тотчас отсчитала пророку сто гульденов, чтобы он только скорей уходил, пока пан не вернулся.

— Ухожу, ухожу, — сказал пророк. — Только как же быть? Мне ведь стыдно идти среди белого дня с этой вот, которая пришла сюда вечером в одной рваной рубашке.

Тогда барыня приказала отдать жене крестьянина самое красивое свое платье, и пророк гордо зашагал со своей гордой супругой к воротам замка.

Но тут навстречу им пан. Остановил их и спрашивает, что это такое. Кто эта особа, разодетая в лучшее платье барыни. Скрывать было невозможно все само вышло наружу.

— Ну, коли ты такой пророк, испытаю тебя и я! — сказал пан, когда ему все рассказали.

И устроил большой пир. Хозяева замка пригласили других господ в гости: индюка все равно уже зарезали! На стол подали двенадцать кушаний в открытых мисках, а тринадцатое в закрытой. Это было кушанье, которое пан с собой привез, и в этом году его еще ни разу не подавали. Пророк должен был отгадать, что это такое. Но он не знал.

— Отгадывай скорей! — стал торопить его пан.

Тот видит, что попал в переделку, и тяжело вздохнул:

— Эх, Рак, Рак! Плохо твое дело!

Это фамилия его была такая — Рак. А пан в ответ:

— Молодчина! Ну, просто молодчина!

И открыл миску: там был большой морской рак, вареный докрасна. Все просто глаза раскрыли от удивленья,— не знаю, на красного рака или на мудрость пророка. Известно только что каждый из панов пожертвовал пророку по сто гульденов, и его велели отвезти со всем добром домой, потому что мудрости пешком ходить не пристало.

Теперь уж было у него на что завести хозяйство. Только с женой пришлось ему еще не раз выдержать потасовку, хоть она и получила новую юбку, да притом уж не узкую. Но в конце концов он передал ей частицу своего ума, и они стали жить более дружно. А как он это сделал? Хороший пророк и человек опытный знает, что для этого требуется.

Перевод Д. Горбова