Все для детей

Китайская народная сказка

БОГИНЯ ПЕЧИ

Есть в провинции Шаньдун уезд Линьцзы, так вот, в южной его стороне, в селении Синьдяньчжэнь, на восточном краю стоит небольшой храм. В том храме есть статуя красивой восемнадцатилетней девушки. В народе её прозвали Лу-гу — Богиня печи, потому и храм называют храмом Богини печи. Вот что рассказывает легенда об отважной Лу-гу.

Уж и не знаю, при какой династии, в какую эпоху жил неподалеку от Синьдяньчжэня кузнец Чжан. Ничего у него не было, только молот большой да сильные ловкие руки. Они его и кормили. Бедным был кузнец, но добрым. Односельчане его любили и называли — учитель Чжан.

Рано потерял кузнец семью, как говорится, на середине пути. Много лет назад умерла жена, горевал он так, словно полнеба на него обрушилось. Где такому бедняку денег взять, чтоб во второй раз жениться? Только и есть у него руки, которые его кормят. Вот и жил кузнец бобылём.

Жил он с дочкой по прозванью Чжэн-чжу1. Все заботы на нём: и заработать, и за хозяйством присмотреть, и дочь растить — мать ей заменить. Долго ли, коротко ли, сровнялось дочке семнадцать годков. Расцвела она, ну, прямо цветок в саду.

И вот что нежданно-негаданно приключилось.

Лежало западнее Синьдяньчжэня селение Цзиньлиньчжэнь, к северу от него гора Фениксов — Фэнхуаншань — высилась, поистине сокровищница. Добывали в той горе тяжелые чёрные камни, их в плавильной печи на железо переплавляли — лучшего во всём мире не сыщешь. Вот и назвали ту гору Железной. Но о ту пору, когда кузнец жил, про эти камни из горы Фениксов никто и не знал. Лежали они себе в горе, и люди их не трогали. Но однажды приключилось удивительное событие. С того дня всё и началось.

Как-то ночью на горе Фениксов вдруг вспыхнуло пламя, а из того пламени бык появился громадный, в чжан длиною, в восемь с лишком чи высотою. Не стал траву есть ту, что на горе росла, прямо на поля кинулся.

Днем и ночью топчет посевы бык, за день тридцать му вытопчет, за два — шестьдесят. Затревожились крестьяне, стали думать, как беде помочь, и говорят:

— Вытопчет бык все наши посевы, ветром холодным будем зимой питаться!

Старики да старухи твердят:

— Это небесный владыка наслал на нас кару за грехи, за то, что зло творим. Смириться надобно да хорошенько попросить железного быка, чтоб не губил нас.

Купили они мяса самого лучшего, курицу зарезали, на четыре подноса восемь чашек с жирной рыбой и мясом поставили. Опустились перед быком на колени, о пощаде молят. А бык и не слушает, по-прежнему днем и ночью посевы топчет.

Парни молодые злятся, кулаки сжимают, говорят:

— Чего там думать: святой это бык, несвятой — схватить его, и всё тут.

Собрались парни разом, большие серпы взяли, острые топоры плотничьи, и ну рубить быка, аж искры во все стороны разлетаются. Заболели у юношей руки, затупились ножи, а с железного быка, как говорится, хоть бы волосок упал.

Просили быка по-хорошему — не помогло, попробовали силой взять — тоже ничего не вышло. Запечалились люди. Одни советуют в город отправиться, жалобу начальнику уезда подать, другие говорят: без пользы это, раз уж народ не одолел злую силу, начальнику и подавно не справиться!

После решили всё же идти в уезд, помощи просить. Выбрали миром несколько человек, с жалобой в Линьцзысяньский ямынь отправили.

Начальником уезда о ту пору У Тянь-ли был. Одна у него забота: чины да богатство, про народ и не вспоминает. Услыхал он о железном быке и думает: «Вот случай славу добыть». Посоветовался он с чиновниками и указ издал: кузнецам всего уезда за пять дней железного быка усмирить. А кто отлынивать вздумает — того наказать по всей строгости.

Дошёл тот указ до учителя Чжана и других кузнецов, не осмелились они перечить, все дела бросили, стали думать, как железного быка усмирить. Решили они большую плавильную печь сложить, быка в неё загнать.

Пять дней, пять ночей бушует пламя, а с железного быка хоть бы волосок упал. Не стал начальник уезда, как это говорят, разбираться, где синее, где красное, где чёрное, где белое, велел дать кузнецам по сорок палок. Потом выбрал двух самых искусных, прибавил им ещё пять дней сроку, пригрозил голову снести, коли не усмирят быка.

Услыхала Чжэн-чжу о приказе начальника, тяжесть камнем легла ей на сердце. Ни днем, ни ночью не отходит отец от плавильной печи. Понесла она ему еду, смотрит — лица у мастеров хмурые, к еде никто и не притронулся. Подошла девушка к печи, заглянула: стоит в печи железный бык, страшный такой, головой трясет, изо рта чёрный дым валит. Думает девушка: «Вот беда на крестьян свалилась. Не усмирят его, так не только отца, всех кузнецов жизни лишат, бык все посевы вытопчет, людям есть будет нечего».

Вспомнила тут Чжэн-чжу, как бабушка ей маленькой про девушку рассказывала, которая в печь бросилась, чтоб помочь людям железо расплавить, и думает: «И я бы жизни не пожалела, только бы быка одолеть, по крайней мере, умерла бы не зря».

Отвязала девушка ленту, которой носки у щиколотки завязывала, на бычий рог бросила. Что за диво! Красным стал рог, вмиг расплавился. Увидела это Чжэн-чжу, стиснула зубы, изловчилась, в печь прыгнула, никто удержать её не успел. Кинулись кузнецы к печи, да поздно: бушует пламя, а Чжэн-чжу стоит, крепко-крепко за быка держится. Минуты не прошло — расплавился бык, ну, прямо снежный ком на солнце, обмяк и свалился. Утихло пламя. Ни девушки, ни быка в печи не было, всю её красный, как огонь, металл заполнил.

Горюет учитель Чжан по своей любимой дочери, уж так убивается, что и не расскажешь, и кузнецы плачут, слёзы льют: жалко им храбрую девушку.

Услыхал начальник уезда, что народ от беды избавился, что послушная дочь жизни не пожалела, чтоб отца спасти, решил себе в заслугу это поставить. Вскочил на коня, в Синьдяньчжэнь помчался. Подошёл к печи, внутрь заглянул. Тут из печи чёрный дым повалил прямо в лицо начальнику. Отскочил начальник, на спину упал. Кинулись к нему стражники, подняли, смотрят — нет у начальника глаз, их чёрный дым выел. А расплавленный металл, как огонь красный, мало-помалу в большую железную болванку превратился.

Не забыли люди юную Чжэн-чжу, которая своей смертью их спасла. В память о ней храм построили, в храме статую установили и прозвали её Лу-гу — Богиня печи. В праздник, будь то зима или лето, весна или осень, приходят люди в храм, Богине печи поклониться.

У входа в храм две доски висят, на них начертано: «Слава тому, кто ради спасенья людей смело в огонь прыгнул!»

1Чжэн-чжу - жемчужина.

Из журнала "Миньцзянь вэньсюэ", 1956, №6. Перевод с китайского Б. Рифтина